Элла Панеях
«Такое воспоминание, что режим таки нащупал для себя новейшую идеологическую опору, на подмену просевшему, отработавшему собственный потенциал постсоветскому ресентименту — в лице ресентимента патриархатного, публичной реакции на меняющиеся половые порядки (и обширнее — совершенно режимы власти в сфере приватного). Заметьте, стране лишь что продавали обнуление в обертке из, в том числе, «обычных семейных ценностей» — не напротив», — пишет социолог Элла Панеях на собственной страничке в Facebook.
«Обнуление в процессе затеняли — а ценности выпячивали. И на данный момент, далековато еще не отработав потенциал тех поправок, что касаются переформатирования политической системы, лишь что с системой выборов разобравшись, чуток ли не в первую голову бросаются рихтовать Домашний кодекс в сторону большей дремучести, и принимать закон о патриотическом воспитании в школах (не заблуждайтесь, это не про патриотизм, это про школы и контроль над семьей через их).
В отличие от постсоветского ресентимента, патриархатный цепляет куда наиболее чувствительные чувственные струны. И на данный момент он будет нарастать, а не спадать — просто как реакция на пришествие всяческого феминизма, митушности, устаревания обычных (не в путинском смысле, а реально обычных для пост-советского общества, т.е., обычных и до недавнешних пор не подвергавшихся рефлексии) позднесоветских образцов отношений, и, не в последнюю, как бы и не сначала, нарастающей нормативной пропасти меж старшими и младшими, и практически полной утраты старшими поколениями функции носителей «бесценного опыта» — поэтому что мир изменяется очень стремительно, чтоб этот опыт так недешево стоил, как даже еще 50 годов назад.
Уже даже самые классические «взрослые» функции — что-то организовать, кое-чем управлять, кого-либо чему-то обучить — лучше всех делают никак не 50-60-летние, поэтому что познание новейших подходов и технологий перевешивает актуальный багаж по ценности для конечного результата. И, очевидно, утрата опор и прав, казавшихся неотъемлемыми, отказы от прежних конвенций в так личных вопросцах, и общественная распаковка их умолчаний в процессе, воспринимается изнутри головы такового (таковой) теряющей как некоторый «мятеж б…й». В то время, как в действительности бунтуют конкретно они — против естественного хода вещей: трансформации общества, семьи, гендерного порядка, рабочего места, отношений старших и младших.
Ну, вот на этот мятеж теряющих от развития режим, как я думаю, и постарается опереться. Отсюда жалобы в МВД (Министерство внутренних дел — орган исполнительной власти, правительственное учреждение, в большинстве стран, как правило, выполняющий административно-распорядительные функции в сфере обеспечения общественной безопасности) и Роскомнадзор на «пропаганду феминизма», не прописанную ни в котором законе, статус иноагента для центров гендерных исследовательских работ, вровень с каким-либо «Левада-центром», и светлые идеи лишить молодежь права голоса.
В особенности видно, как это может оказаться успешная опора, если поглядеть, как просто раскалывает патриархатный ресентимент оппозиционную общественность, и с какой легкостью заслуженные, бескомпромиссные и так дальше бойцы с седоватыми бородами, которых не приобретешь за деньги ни национализмом каким-либо, ни крымнашем, ни антимигрантскими настроениями, оказываются на стороне патриархатного ресентимента, другими словами, на стороне власти — просто поэтому, что не привыкли принимать вопросцы хватания молодых дев, и не дев, за жёппу, и гаденьких (не непременно сексапильных) шуточек над младшими сослуживцами как политические, и соотносить их с фундаменталистской, антифеминистской, гомофобной повесткой страны, которой они в целом не поддерживают. А свои права на схожее поведение (не нужно здесь писать, что вы никогда в жизни ничего подобного не делали — я даже и поверю, но наличие эксклюзивных прав приносит смачные призы и тем, кто ими не пользуется тоже) — не воспринимают как доступные гласному дискуссии, и пересмотру конвенций, да еще с выводом их из сферы непроговариваемого словами через рот совершенно никак, не считая скользких шуточек и запятанных намеков, в плоскость публичности и открытых договоренностей.
Фашизм ведь никогда не приходит с таковой мыслью, которую весь образованный слой дружно принимает, как недопустимое дикарство. Он приходит с мыслью, которую часть образованного класса просто поддерживает — пора, пора выскочек подвинуть, и отдать больше прав всеполноценным обычным людям — а еще большая часть лицезреет в ней, естественно, дикарство, да и некую сермяжную правду — и в глубине души считает, что те, за чей счет планируется провести банкет, и впрямь уже что-то несколько озверели, и захотели необычного, и пора бы уже чуть-чуть подвинуть их, пока они не подвинули нас, а то чего же это они, правда. Правда ведь пора?»
читать оригинал
Источник: